Павел Торубаров - Без единого выстрела[сборник]
— А чего такой горький? — Тимохов с удивлением посмотрел на банку.
— Ну, ты чудак — Вася улыбнулся — он же калибра 7.62.
— Идиот ты, Вася, — Тимохов нахмурился, — и шутки у тебя идиотские. Ещё раз подсунешь мне патроны…
— Да замолчи ты, — Вася поморщил нос, — дай посидеть в тишине.
Тимохов замолчал. Воцарилась тишина. Ветер, дувший со стороны Припяти, нёс с собой несколько сорванных многоэтажек. Где–то вдалеке жутко завыла слепая собака. Её поддержали несколько сталкеров.
— Эх, не та Зона нынче пошла… — закурив, протянул Вася, — не та…
— Скажешь тоже, — Тимохов свесил ноги в низ, сплюнул, — как будто раньше лучше было.
— Было, — Вася с серьёзным лицом повернулся к Тимохову, — вот раньше как было? Сталкеры охотились на артефакты. А теперь — наоборот.
— Они тоже жить хотят…
— Ты дальше слушай. Группировки. Раньше — как люди — прибежали на вражескую базу, поубивали там, кого смогли, и назад. А теперь? Как сбросят эти их поганые атомные бомбы — потом ходи по всей Зоне, трупы собирай…А Сидорович?
— А что Сидорович?
— Ты что, не знаешь? Он же к Монолиту пошёл — и не вернулся…
— Не, это я знаю. Он у него секретарём стал — Монолит нынче за бесплатно ничего не
исполняет.
— Бизнес, ё моё…одни мы как пни сидим…
— Вообще то, — Тимохов повернулся к Васе, — мы и есть пни.
— Были. А теперь двуногие пни.
— Сколько можно повторять? Люди мы теперь.
— Какая разница?
Снова тишина. Внизу военные устроили песни и пляски в честь бога тушёнки. Мимо
бывших пней на полном ходу пробежал кровосос, на ходу бурча — «Где я ей хлеб возьму в три часа ночи?».
— Тимоха, — Вася потушил бычок об остатки андронного коллайдера, — а мы счастливо жить будем?
— Счастливо, — подтвердил Тимохов, — но недолго.
В этот момент в небе ярко вспыхнуло, и показался огромный огненный цветок. Это уже четвёртый раз за неделю взорвался 4-ый энергоблок.
Тимохов посмотрел на летящий прямо на них с Васей метеорит, растянулся на траве, глотнул горького энергетика… и рассыпался на части…
3.06.2010 г.
На празднике
Артёму ещё никогда не попадал в руки такой артефакт. Он его внимательно осмотрел, пощупал, понюхал и даже лизнул — всё тщетно. Прозрачная круглая хреновина упорно не подавала признаков жизни.
— Надо будет у папки спросить, что за оно, — подумал Артём и засунул находку в рюкзак. Не успел он это сделать, как в голове кто–то напустил туману, ноги и руки потяжелели, и вообще он захотел спать.
— Ничего, батя рядом, ничего со мной не будет, — с этими мыслями Артём упал прямо на землю и захрапел…
* * *Проспал он никак не меньше дня, так как по пробуждению оказалось, что вместо пасмурного утра вокруг стояла глухая ночь. Артём поднялся на ноги и с удивлением обнаружил, что не знает, где находится. То есть совсем.
Вместо привычных деревенских полуразрушенных хат Деревни Новичков перед ним
раскинулись лощёные многоэтажные «хрущёвки». Неподалеку оказались все признаки советского дворика — скамейки, песочница. Пока Артём стоял и тихо обалдевал, сзади его кто–то хлопнул по плечу.
— Молодой человек, что это Вы здесь делаете?
Артём обернулся. Перед ним стоял невысокий полноватый человек в милицейской форме.
— Вы почему ночью один гуляете? — повторил свой вопрос незнакомец.
— А Вы вообще кто?
— Майор Печкин, — Печкин вынул удостоверение.
— Крутая корочка, — Артём кивнул. — Мне папка тоже обещал такую сделать.
— Что Вы сказали?
— Ничего.
— А теперь предъявите свои документы.
Артём замялся.
— Документы это…нужная вещь,…а где я?
Печкин удивлённо посмотрел на Артёма.
— В городе.
— А как город–то называется?
— Припять.
Артём присвистнул.
— Эко меня вставило…
— Что Вы сказали?
— А год сейчас какой?
— 1986, — Печкин положил руку на кобуру с табельным пистолетом. — А что?
— Да так, — Артём принял невинный вид. — Просто интересно…
С минуту они разглядывали друг друга. Наконец, Артём заговорил.
— Я прибыл к Вам из будущего.
— Чего?
— С первым апреля!
— Сегодня 26 апреля. — пальцы Печника на кобуре от напряжения побелели.
— Ну, значит, с двадцать шестым. Подумаешь, двадцать пять дней разницы…
Теперь Печкин не выдержал.
— А ну–ка дыхни.
— Ась?
— Дыши!
— Куда?
— В трубку!
— Уйди, голубой, — Артём отошёл от Печкина. — Знаю я вас — «подыши в трубку,…а теперь я подышу в твою…».
— Слушай меня, торчок! — Печкин рывком вынул пистолет. — Или ты сейчас дышишь в трубку, или навсегда останешься импотентом!
Артём дыхнул. Трубка молчала.
— Трезвый, — прошептал Печкин. — Что, укололся?
— Ну, было дело, — признался Артём. — Идём как–то с батей по Рыжему лесу, и тут на нас как попрёт толпа ежей…
— Понятно, обкурился, — Печкин достал бланк ареста и принялся его заполнять. — А я сразу за приличного человека принял…
— Дяденька милиционер, отпустите меня, — спохватился Артём. — Меня если папка не увидит, сразу искать начнёт. И ведь найдёт. И отлупит. В прошлый раз так выпорол — я неделю сидеть не мог.
— Ага, так вас тут двое! — глаза Печника алчно засверкали. — Это ж какая премия светит…
— Нет тут никого. Один я. Одинешенек.
Артём принялся картинно плакать.
— Да ты не реви,…не реви, кому говорят… — Печкин смутился. — …мужик ведь, не баба…
Через полчаса оба сидели на пороге участка Печкина и хлестали пиво.
— А она мне говорит — «У меня есть другой», — проговорил заплетающимся языком пьяный в стельку Печкин.
— И что потом?
— Ушла.
— Насовсем?
— Насовсем.
— Сука.
Печкин отхлебнул из горла и повернулся к Артёму.
— А у тебя баба есть?
— Нет, только папка, — Артём допил пиво и выбросил в кусты бутылку. Из кустов послышался приглушённый мат.
— А мы с отцом поссорились…
— Из–за чего?
— Да из–за пустяка.
— Так иди, помирись.
— Да нет, у него же сейчас жена, дети…
— Пошли, — Артём встал и попытался поднять Печкина. — Потом жалеть всю жизнь будешь.
Печкин нехотя поднялся. Шатающейся походкой парочка отправилась в сторону Атомной ЧАЭС.
— Слушай, — подал голос Артём. — А вот смотрю — улицы у вас чистые, дома красивые…у вас что, праздник?
— Да у нас каждый день так…
— Каждый день праздник? Офигеть!
— Да нет, не каждый день праздник. Каждый день чисто.
Артём кивнул. Они прошли ещё немного, и в этот момент земля содрогнулась. Артём поднял голову и увидел, что на месте ЧАЭС в воздухе стоит огромный огненный цветок.
— Ну, я же говорил, что праздник, — Артём повернулся к Печкину. — Смотри, уже салют дают.
— Что, правда? — Печкин обнял Артёма. — Тогда давай споём.
— Давай.
И они запели.
27.03.2010 г.
Яна/Spirit/САУШИНА
Второе дыхание
Нет больше этой жизни в вечном страхе! Короткая очередь, чернобыльский пес отлетает к противоположной стене и мешком падает на землю, издав предсмертный полухрип–полурык.
Нет больше войне! Неожиданно появляются силы, и я отбрасываю прыгнувшего на меня слева пса мощным движением, он недовольно скулит, а я посылаю ему вслед несколько пуль, точно в уродливую башку.
Нет больше одиночеству и страху получить ножом в спину! Рывок, устремляюсь к выходу, попутно ногой отшвыривая очередную тварь.
Нет больше бессмысленному существованию! Я в паре метров от заветного проема, но с ног меня сбивает слепая шавка. Невероятно сильное желание жить заставляет меня перевернуться на спину, достать нож и вспороть гадине брюхо. Еще две. Ну, давайте! Я полон решимости, я переполнен ею — никто не посмеет убить меня, никакое порождение Зоны не посмеет дотронуться.
Собаки чуют опасность, они жалобно скулят, припадают к земле и тут же срываются с места, бегут, трусы!
Нет больше Зоне в моей жизни!! С автоматом в одной руке и с окровавленным ножом в другой, я вылетаю из бывшего магазина. Я не дойду до Монолита. Я сильнее этого, я получил именно то, что хотел, я понял свою жизнь, понял, что мне от нее нужно. И я уйду из Зоны, прямо сейчас.
Площадь пустынна, никого нет. Монолитовцев наша группа уже зачистила в этом районе, а никакой мутант меня не тронет, ибо человек может превратиться в существо намного более страшное, чем эти порожденные больной фантазией Зоны.
И я заживу хорошо, осталось только выбраться, всего лишь пройти дорогу обратно,
пересечь периметр.
